О поверьях, суевериях и предрассудках русского нар - Страница 7

О кудесничестве, чарах, гадании разного рода, — сошлюсь на книгу Сахарова, не желая повторять однажды напечатанное.

Заговоры — которые у нас обыкновенно совершаются с молитвой, потому что народ наш страшится чернокнижия, — хотя изредка есть люди, коим невежество народа приписывает связи с нечистым — заговоры составляют для меня самый загадочный предмет, между всеми поверьями и суевериями; я признаюсь, что неохотно приступаю теперь к речи о нём, чувствуя наперёд недостаточность, неполноту сведений моих и убеждений. Всякому, кто займётся подобным исследованием на деле, легко убедиться, что тут кроется не один только обман, а ещё что-нибудь другое. Если самый способ действия признать обманом, потому что убеждение наше отказывается верить тому, в чём мы не видим ни малейшего следа смысла — то всё ещё остаётся решить, какие же именно невидимые нами средства производят видимые нами действия? Будем стараться, при всяком удобном случае, разыскивать и разъяснять их; по мере этих разъяснений, мнимые чудеса будут переходить из области заговоров в область естественных наук, и мы просветимся. Уже этой одной причины, кажется, достаточно для того, чтобы не пренебрегать, как обыкновенно делают, сим предметом; жаль, что учёные испытатели природы, копаясь по целым годам над каплею гнилого настоя и отыскивая в ней микроскопических наливняков, не посвятят средств и сил сему, более общему и важному, предмету, о коем они, не зная его вовсе, по одному только предубеждению относятся презрительно.

Заговоры, в том виде, как они иногда с большим трудом достаются в наши руки, состоят в нескольких таинственных по смыслу словах, коих образцы можно видеть в издании Г. Сахарова. Ниже приложено несколько из мною собранных, для примера. В них то общее, что после обычного вступления, в коем крестятся, благословляются, поминают море-океан, бел-горюч-камень алатырь и пр., следует первая половина заговора, состоящая из какого-то странного иносказания или примера, взятого, по-видимому, весьма некстати, из дальних и неведомых стран; а затем уже заговорщик обращается собственно к своему предмету или частному случаю, применяя первое, сколько можно, ко второму и оканчивая заклинание своё выражением: слово моё крепко, быть по-моему, или аминь. Мы видим в заговорах, вообще, невежественное смешение духовных и мирских — святых и суеверных понятий. Невежеству народа, простоте его, а не злонамеренности, должно приписать такое суесвятоство и кощунство. Таковы заговоры любовные, заговоры от укушения змеи или собаки, от поруба или кровотечения, от ружья или пули, от огня или пожара и проч. — Есть ещё особый род заговоров, соединяющих в себе молитву и заклятие; сюда, напр., принадлежит заговор идучи на суд, где заговорщик испрашивает себе всех благ, а на противников своих и неправедных судей накликает всевозможные бедствия. Я очень жалею, что этот замечательный образчик смеси чёрного и белого, тьмы и света, не может быть здесь помещён, и что вообще нельзя отыскать о сём предмете всё то, что было бы необходимо, для некоторого разъяснения его.

Собственно в болтовне заговора, конечно, не может быть никакого смысла и значения, как, по-видимому, и сам народ утверждает пословицами и поговорками своими: язык без костей — мелет; собака лает, ветер носит — криком изба не рубится; хоть чёртом зови, да хлебом корми и проч. Это подтверждается ещё и тем, что на один и тот же случай есть множество различных, но, по мнению народа, равносильных заговоров. Но народ при всём том верит, что кто умеет произнести заговор, как следует, не только языком, но и душой, соблюдая притом все установленные для сего, по таинственному преданию, приёмы и условия, тот успеет в своём деле. Стало быть, народ верит в таинственную силу воли, в действие духа на дух, на незримые по себе и неведомые силы природы, которые, однако же, обнаруживаются затем в явлениях вещественных, доступных нашим чувствам. Нельзя не сознаться, что это, с одной стороны, свыше понятий наших, может быть, даже противно тому, что мы привыкли называть здравым смыслом, — но что это в сущности есть то же самое явление, которое, несколько в ином виде, учёные наши прозвали животным магнетизмом. Всё это отнюдь не служит ни доказательством, ни объяснением, а, так сказать, одним только намёком и предостережением.

Передать силу заговора можно, по народному поверью, только младшему летами; обнаружив заговор гласно, сам лишаешься способности заговаривать, а будешь молоть одни бессильные слова; у заговорщика, во многих случаях, должны быть непременно все зубы целы, иначе он заговаривать не может; если употребить заговор во зло, то, хотя бы это и удалось на этот раз, человек, однако же, на будущее время теряет способность заговаривать; но должно пояснить примером, что именно, по народному поверью, называется употребить заговор во зло: заговор от червей составлен для скотины и лошадей; если же барин принудит знахаря заговорить червей на собаке, то это на сей раз удастся, но вперёд уже черви никогда этого знахаря не послушаются. Многие заговоры читаются натощак, на пороге, в чистом поле, лицом к востоку, на ущерб луны, по лёгким дням (вторник, среда, суббота), или наоборот, по чёрным дням, если заговор принадлежит к чернокнижию — дни эти поименованы ниже; другие заговоры читаются на ветер, над проточной водой, на восходе или на закате солнца, под осиной, под связанными сучьями двух берёзок (от лихорадки), над ковшом или черепком воды, над волосами, ногтями или следом (собранною землёю из-под ступни) того человека, кого надо испортить или влюбить; и все почти заговоры читаются шёпотом или про себя, втихомолку, так чтобы никто о том не знал, не ведал. Есть, наконец, сверх всего этого множество особых примет, по коим судят об успехе предпринимаемого заговора. Список о чернокнижии считает 33 дня в году, в кои кудесники совершают свои чары: января 1, 2, 4, 6, 11, 12, 19 и 20; февраля 11, 17, 28; марта 1, 4, 14 и 24; апреля 3, 17 и 18; мая 7 и 8; июня 17; июля 17 и 21; августа 20 и 21; сентября 10 и 18; октября 6; ноября 6 и 8; декабря 6,11 и 18; понедельник и пятница, как известно, считаются тяжёлыми или чёрными днями, в кои ничего не должно предпринимать, а по мнению некоторых, не должно и работать.